малоизвестная актриса
любовнику сломала жизнь
а бабе что его отбила
всего лишь нос и телефон
аничкова.

Mon dieu! Mon dieu! Чего я добиваюсь?
Чтобы за мною с камерой ходили?
Чтоб в фото тыкать острый ногте-палец:
“Вот это я в Орли, а вот на Пикадили”?
Смотреть себя в кино, читать себя в газетах,
Купать себя в вине французского шато?
Держать себя в узде, а не на сигаретах?
И класть себе в постель красивое “не то”?
Mon dieu! Mon dieu! Заметь, я так стараюсь,
Что стала меньше спать. Пишу и по ночам.
На месте не стою, творю и развиваюсь.
Я делаю себя, кладу по кирпичам…
Mon dieu! Mon dieu! Какой-то сбой в программе.
Все было хорошо, и вдруг пришло “зачем”?
Ответа что-то нет. Я позвонила маме.
С тобой вот говорю… Запуталась совсем.
Mon dieu! Mon dieu! Побудь со мной немножко.
Не по работе, а тихонько, для души.
Скажи, mon dieu, чего я добиваюсь?
Не можешь объяснить – так напиши!
Чтобы за мною с камерой ходили?
Чтоб пальцем тыкать в Пикадили и Орли?
Чтобы меня нашли? Чтоб я нашла и…Или…
Mon dieu, спасибо. Ничего не говори.
аничкова.

Глядела  желтая луна своим невыносимым глазом.
И обещала мне “всегда”. Хотя на деле-то “ни разу”.
Я говорила ей: “Зачем ты обещаешь, если нету?”,
Она мигала :“Погоди! Все будет точно. Ближе к лету”.
Я ей беззлобно: “Перестань. Нельзя так врать, ведь люди верят…”
Она: “Молчи.Сиди и жди. Открой окно, глаза и двери!”
Я: “Да? Скажи мне, он в очках? А рост? А возраст? А привычки?”
Она: “В очках. Шрам на руке. Не любит снег и электрички.
Про возраст точно не скажу, мне сверху паспорт-то не видно.”
“А шутит?” – “Да, и хорошо.” – “Тогда очки не так
обидно…
А что он, курит?” – “Никогда.” – “И что же, мне бросать
придется?
А что он делает сейчас?” – “Читает что-то и смеется.”
“Ему смешно? А ты скажи, что ждать, черт побери, так трудно,
Одной – куда еще ни шло, но очень туго ждать  прилюдно…
И адрес! Адрес продиктуй, или сунь номер на бумажке!
Конечно, это моветон, но я устала, мне не важно…
И если тот, то он поймет, простит бумажную банальность,
Простит курение, бардак, в веснушках нос, принципиальность.
Скажи ему -  мне  важно знать, над чем он там сейчас хохочет,
Что пусть ботинки и носки свои кидает там, где хочет.
Что если хочет – пусть молчит, захочет говорить – я рада,
А мягких зайцев и конфет я не люблю, мне их не надо.
Что я готовлю плохо, но, зато варю глинтвейн отличный,
Что я целуюсь хорошо, хотя об этом неприлично…
И что хочу его спросить про очень многое и сразу,
Скажи,  что я люблю цветы, но забываю ставить в вазу…”
“Вот так-то лучше. Передам. А то: “какой”, “зачем” и
“нету”…
Устала очень ждать? Поспи. Все будет точно. Ближе к лету"…
аничкова.

Он потом обязательно позвонит.
Когда уже год прошел, даже лучше два.
Когда ничто из внутренних не болит –
Ни сердце, ни нежность, ни голова…
Когда с тех пор минуло восемьсот
Вечерних выпусков новостей,
Когда никто ни к кому уже не придет,
Когда точно взаимно никто ничей.
Это будет глупый повод звонка.
Настолько, что даже цели его глупей.
Вялое что-то между “привет” и “пока”.
А у обоих уже ни шпаг, ни портупей…
И так он не вовремя, хоть ты вой.
И неловко трубку держать плечом.
И холодной думаешь головой,
Что он вообще теперь нипочем.
Что он вообще сейчас ни зачем.
Просто странно, как ни к чему.
Нет ни чипов, ни микросхем,
Отвечающих за “я хочу к нему”…
И пока отбиваешься “нет” и “да”,
Нападаешь на мысли ужасной след,
Что такого с тобой уже никогда…
Той тебя и самой года два как нет.
Он потом обязательно позвонит.
Когда будет вообще уже нипочем.
А ничто из внутренних не болит.
Лишь неловко трубку держать плечом.
аничкова.

Малоизвестная актриса 

решила как то взять кредит

но ей сказали что актерам 

бомжам и детям не дают

Аничкова.